Первый бой не забывается. Совместный проект «Вести: Приморье» и «Боевой вахты»
Представляем совместный проект официального сайта ГТРК «Владивосток» — «Вести: Приморье» и газеты Тихоокеанского флота России «Боевая вахта». На своих медиаплощадках мы представим материалы о мирных и военных буднях моряков-тихоокеанцев за авторством коллег легендарной газеты военных моряков-дальневосточников.
Группировка войск «Восток» ведёт активные наступательные действия на южнодонецком направлении. Штурмовые подразделения активно обеспечивают продвижение наших войск в лесополосах и полях Донецкой Народной Республики. Не забывают бойцы и о том, что без должной боевой подготовки настоящего успеха достичь невозможно.
Тактическая отработка начинается с первых дней. Только пришёл — уже в полях. Здесь не ждут, пока ты освоишься, — делают всё, чтобы ты втянулся сразу. Схема отработана: штурм опорных пунктов, зачистка, закрепление, взаимодействие в группе. Для новичка это сначала кажется набором сухих терминов, но потом, после первого же полигона, всё начинает приобретать плоть и смысл.
— Меня приняли в подразделение. Первый раз приехал на полигон, никого не знал. Всё новое: люди, обстановка, задачи.
Инструкторы подошли спокойно: объяснили, показали. Парни из группы — тоже. Первые проходы — без стрельбы, без боевых. Просто учёба: движение, тактика, работа по команде. А потом всё по нарастающей, — рассказывает боец с позывным «Эльф».
Каждый этап отработки приближен к боевым условиям. Постепенно нарастает интенсивность: появляются выстрелы из РПГ, грохот взрывов, имитации прилётов. Учебный полигон превращается в макет фронта — с траншеями, дымом, рваным темпом атаки и моментами тишины перед броском.
— Со временем всё становится привычным. Мы даже в своём расположении не расслабляемся — тренируемся между бытовыми делами. Где-то после ужина пройдём по траншеям, будто в броне, отрабатываем движение, координацию. Всё это работает не только на технику, но и на доверие друг к другу, — продолжает свой рассказ «Эльф».
Полевой быт становится продолжением учебного процесса: разговоры, обсуждение ошибок, случайные имитации — всё это превращает новичков в слаженную группу.
Ночью, когда над позициями затихают беспилотники, а небо мерцает отблесками далёких разрывов, разговоры у брустверов приобретают особый вес. Это не просто болтовня — это фронтовой психологический обмен. Здесь, в этих глиняных коридорах, ковалась первая внутренняя прочность «Эльфа».
— Мы сидели тогда в щели, на позиции за оврагом. Вечер был тихий, только иногда вдалеке бухало. Я рядом с бойцом с позывным «Поршень». Такой здоровяк из Сибири. Он говорил негромко, как будто шёпотом. А говорил такие вещи, что я запомнил на всю жизнь. «Поршень» рассказывал, как в первой своей ротации потерял друга. Он не драматизировал, не сетовал — просто делился. Курил, смотрел в землю и говорил: главное — не прилипать душой. Потому что на фронте время и смерть смешаны в один поток. Только зацепился за кого-то сердцем — всё, ты уже уязвим. Но держаться друг за друга надо, — вспоминает «Эльф».
В другое время, в другой жизни, «Эльф» бы, может, не понял таких слов. Но здесь понял сразу. Потому что здесь каждое слово проверяется днём и ночью, под гулом снарядов и тяжестью бронежилета на плечах.
Окопы не только защищают от мин — они воспитывают. В них человек живёт, моется, чистит оружие, смеётся, ругается, смотрит на звёзды, слушает треск рации и в сотый раз проверяет боекомплект. Именно в них бойцы становятся братьями. Не в киношном смысле, а в настоящем — том, где молча делятся последней банкой сгущёнки и где никто не спросит: «Как ты?», но просто положит руку на плечо, когда тебе нужно.
«Эльф» привык к этим окопным вечерам. Привык к сырости, к запаху металла, к каменной тишине, в которой слышен каждый вдох. Здесь формировалась не только его боевая выучка, но и то, что позже он сам назовёт второй кожей: интуиция, чувство группы, предчувствие угрозы, терпение.
— Мы иногда между делом даже упражнялись в темноте. Один из нас шёл вперёд, остальные — за ним, в полной тишине. Ни слов, ни сигналов. Только дыхание и ритм шагов. Знали: если затих — значит, остановка, если ускорился — готовность. Так нарабатывали то, что в бою называется невидимой связью, — делится тонкостями службы «Эльф».
Он вспоминает свой первый боевой выход без лишних эмоций, спокойно, точно, с паузами, будто всё ещё прокручивает его в голове по кадрам
— Нам тогда сказали коротко: замена в группе, один выбывший, надо закрыть фланг. Я сразу вызвался. Не потому что герой — просто понимал: если я не пойду, пойдёт другой. А почему не я? Мы двигались по посадке. Командир передавал через плечо знаки. Всё, как учили, только… тут всё по-настоящему. Я чувствовал, как пульс стучит в висках, как каждый шорох кажется выстрелом. Рука в первый момент даже дрожала на рукоятке автомата. Потом прошло, — рассказывает штурмовик.
Они подошли к зданию. Задача — зайти внутрь, проверить наличие вражеской группы, оставить метки. Всё шло по плану, пока в одном из помещений не сработала растяжка.
— Это был не взрыв — просто грохот, металлический лязг, как будто что-то рухнуло. Но этого хватило, чтобы напрягся весь воздух. Мы сразу легли. Через секунду — одиночная очередь. Потом ещё, — продолжает вспоминать боец.
Группа залегла. «Эльф» оказался у задней стены. Его сектор — левый угол помещения. Командир показал: движение — зачистка — контроль.
— В этот момент я перестал думать. Просто двигался. Как на полигоне, только каждое движение — на грани. Помню, как прикрывал напарника. Потом выбежал парень, один. Мы почти одновременно нажали. Он упал, и это был мой первый…
Он замолкает. Потом продолжает:
— После боя не было ни ликования, ни облегчения. Только пустота. А потом злость на себя: мог ли сделать по-другому? А потом усталость. Та самая, что не тело выматывает, а голову. Вернулся, сел у стены и просто сидел. Молча. Ребята не трогали. Один только прошёл мимо, хлопнул по плечу и сказал: «Теперь ты с нами по-настоящему».
Следующая зачистка закончилась затяжным боем у разрушенного здания на окраине посёлка Нескучное. Группа попала под плотный огонь, пришлось залечь в подвале.
— Мы там просидели три с половиной часа. Сначала просто лежали, потом начали перебирать боезапас, сверяться по рации, настраивать беспилотник. У нас в группе один парень с позывным «Филин» — он тогда, рискуя, поднял коптер, дал картинку командиру. Благодаря этому выбрались.
Во время отхода «Эльф» прикрывал товарищей. Тогда он впервые почувствовал, что значит быть последним в группе. Последним, но не оставленным.
— Я оглянулся и увидел, как командир возвращается за мной. Уже почти вышли, а он — обратно. Молча, с автоматом. Встал рядом, говорит: «Ну чё, побежали?» Вот это не забудешь, — говорит штурмовик.
Прошло несколько месяцев. «Эльф» стал не просто бойцом — он стал тем, кто обучает новых. Передаёт опыт, поправляет, советует. Где-то жёстко, где-то спокойно.
— Помню себя в начале своего становления, в их состоянии. Суета, лишние движения, взгляд бегает. Но главное — не сломаться. Всё остальное наработается, — уверен «Эльф».
Он не считает себя героем. Говорит, что просто делает то, что должен. Но в голосе уже слышится твёрдость, а в жестах — уверенность. Путь, начатый на полигоне, продолжается каждый день — в бою, в окопе, в коротких беседах за чаем и в ночной тишине перед новым выходом.
История «Эльфа» — это не история одного бойца. Это история всей школы, всей системы, где из неопытных парней вырастают воины. Не только с автоматом в руках, но и с пониманием, зачем они здесь.
Альберт РУБЕНЯН.
Фото автора.