«Уроки краеведения Приморья»: Фильм к юбилею Владимира Арсеньева
Специальный репортаж Ольги Катренко.
Олег Вороной, председатель приморского отделения Союза писателей РФ: «Я жил себе и жил, спокойный и уверенный, что Владимир Клавдиевич Арсеньев никогда не был в Лазовском округе. Как мне когда-то было авторитетно заявлено директором Лазовского заповедника, Лаптевым, в ответ на заданный вопрос. «Я специально этим занимался. Арсеньев здесь никогда не был».
Мы рядом с домом Арсеньевых во Владивостоке, на одноимённой улочке. Улица меньше домов, которые на ней за последние годы построили. Но особнячок красного кирпича пусть стоит еще века! В руках у Олега Вороного свежий номер «Записок общества изучения Амурского края» — наверняка будущий раритет. Как и его статья, и сама находка — однажды на литературных дачах в Переделкино, в гостях у вдовы одного из старых редакторов журнала «Дальний Восток».
Олег Вороной: «В руки мне попал двухтомник «Избранные произведения Арсеньева», попросил посмотреть и, листая, удивлялся, как в Хабаровске могли издать в 98-м такую добротную книгу — снял суперобложку, а на обратной стороне — карта маршрутов Арсеньева по Лазовскому району в 1903 - 1905 годах!».
Вот эта карта и этот маршрут мы пытаемся перенести на современные сопки, ниточки рек, вот они — Арсеньевские пути, которыми шел точно, и шёл дальше Лазо, в Ольгу — и мы обязательно пройдем хотя бы малую часть его дорог.
Пройдём не в буквальном смысле слова, хотя и это будет тоже. А вместе с нашими героями. Самой маленькой из них 6 лет. Арина Чамбайшин, благодаря отцу и дедам — пусть и дальняя, но самая настоящая — пра-пра-пра-правнучка Дерсу Узала. В рыбацком стане гольдов на Аввакумовке единственная девчонка.
Сегодня Олег Вороной не просто автор книг о тигре, точнее даже о встречах тигра и человека, и признанный мастер слова — он председатель Приморского отделения Союза писателей России. Но живет не в столице Дальнего Востока, а там, где сердцу легко — в селе Лазо. И часто бродит по таёжным просторам, бывает в красивейших бухтах.
Вот такая, к примеру, Петрова — названная, как и заповедный остров, где растут тысячелетние тисы. Они-то уж точно могли видеть Арсеньева. Но, судя по опубликованному в «Записках Приамурского отдела Императорского Русского Географического Общества» Отчёту об экспедициях капитана Арсеньева, — бывал капитан немного южнее — в бухте Киевка, и вдоль всей реки Тао-Судзухэ — той самой, что теперь зовётся Киевка, прошел не раз и не два в составе охотничьих команд, такого аналога современной егерской службы. В 1901-м ходил, и еще через пару лет, и еще.
Вплоть до 1906 года, когда как нам сейчас, по сопкам пришлось ему переходить к реке Халаза, теперь она зовётся Дачная. Вдвоём с соседкой по долине, речкой Пчёлкой, они перегорожены плотиной и снабжают город Арсеньев питьевой водой.
А в верховьях ничего особенного в Халазе: горная, серебристая, чистейшая и сегодня. Движемся к ней, забегая вперёд летающим нашим помощником — квадрокоптер часто принимают за своего собрата птицы.
Оля: «Есть у биологов такие программы — определяют, как птицы поют по звукам. Да? Так всё-таки, как лучше, как брутальнее? Халаза или Дачная?».
Илья Зорин, автор туристических маршрутов по Арсеньевским местам: «Конечно, местные все называют Халаза, и это название остаётся, живёт. Потому что все названия, которые появились после 73-го, после переименований, они хоть и наши, русские, но наверное не близкие сердцу, наверное, тем людям, которые здесь живут».
Оля: «А если говорить об Арсеньеве с Дерсу Узала, правда, он тут еще с ним не встречался, он шёл пока один, да, на место стоянки, к которой мы движемся, то для него это всё было нормально — так и звучало, как есть. А может они дали название?»
Илья Зорин: «Кто дал название, если честно, не знаю — но то, что в те времена это была Халаза — однозначно».
Речка для нас памятная однозначно. Над Халазой стоит обелиск в честь экспедиции Арсеньева 1906 года. И может кануть в лету. Он осыпается. Однажды его перенесли с исторического, правда, ничем не подтвеждённого, но как говорят краеведы, абсолютно точного места стоянки. Он попадал в зону затопления. И уже лет 30 стоит выше по течению. Именно сюда мы добираемся, как и Владимир Клавдиевич практически во всех своих путешествиях — пешком. Дмитрий Янчук — крепкий егерь из Анучино и Илья Зорин - молодой предприниматель из Арсеньева. Опытный охотник раньше всех, да наверное только он и подмечает на тропе следы диких зверей, тайных наших спутников.
А бизнесмен и опытный проводник в своё время несколько научных работ посвятил арсеньевским дневникам.
Илья Зорин: «Сами дневники — достаточно сухие, там больше статистической информации. На самом деле я был шокирован объёмами незаконной охоты китайской. Он описывает, как находили в тайге схроны, и это были нереальные объёмы. А то, что нравилось и впечатляло — то, насколько Арсеньев как раз таки в сухости дневника мог передать красоту природу, вот что было уникально. Идёт классическое описание рельефа, как поднимается хребет, идёт линия водораздела — и всё это подсвечено восходящим солнцем — это очень романтично».
Оля: «В нём уже просыпался тот самый ли-те-ра-тор, многие ведь говорят, писатель или публицист. Его называют разведчиком, историком».
Илья: «Исследователь, сухой язык исследований и романтика человека, влюблённого в природу».
С речки Халаза мы поднялись на Обзорную сопку, и пешком, как это всегда или почти всегда делал Арсеньев, прошли по её склону. Тропка здесь вьётся вдоль сосен и дубов, весной она усыпана лепестками рододендрона. И почему-то уверены парни, что и в дальние времена, когда о туристических маршрутах по Сихотэ-Алиню точно никто не думал, вокруг всё было как теперь. Штабс-капитан со своей командой точно оглядывал сверху дальний путь. А встречая горные ручейки, делали путешественники привал.
Всегда интересно сравнить настоящее время — понятно, что мы в третьем тысячелетии находимся, и есть разные люди, и встречаются клещи, с энцефалитом, кстати, иногда. А в то время чего надо было бояться, как думаете?
Дмитрий Янчук, егерь Анучинского охотнадзора: «В то время? Я думаю, плохих людей, которыми тайга была населена. Хунхузы был основной враг в то время. Поэтому их надо было бояться, тайгу-то чего бояться? Если вести себя с ней хорошо, то и она к тебе будет хорошо относиться».
Сколько всего мог сделать для природы, но не сделал человек — отнял многое. И свидетельства — вот они, Ольгинские просторы — где несколько раз в этом году смывало мосты и дороги. Ни с чем подобным на своём пути Арсеньев не сталкивался. Но его народные проводники предвидели гнев рек и тайги. Часто говорил об этом гольдский рыбак и охотник, Дерсу Узала. Учил легких на подъём и отчаянных русских чувству опасности. Кстати, мало кто знает, а Олег Вороной и подтверждение нашёл в Лазовских дебрях. Если памятное место не смыло, до конца года постараемся его найти — могилку самого первого арсеньевского проводника. Грустная с ним связана история.
Олег Вороной, председатель приморского отделения Союза писателей РФ: «В то время было засилье китайских промышленников, и китайцы очень жестоко обращались с коренными жителями, они старались их ассимилировать, поработить, и если они помогали русским, то за это жестоко наказывали. Есть в памяти местных такой случай, что попросил Арсеньев проводить его в сторону Ольги, местные проводники отказались. И тогда он их вывел, прилюдно выдал шомполов и так заставил быть проводником».
Вдоль и поперек он исходил приморские земли. Сегодня Арсеньева многие видят каким-то исполином, вроде того монумента, что возвышается над сопкой Увальной. Но это был не богатырь, а самый обычный человек, как узнаём — и разозлиться мог, и поднажать на запуганных китайцами лазовских тазов, на ольгинских и чугуевских гольдов. И о себе написать в третьем лице, мол, штабс-капитан Арсеньев взялся наводить переправу через Судзухэ - современную Киевку.
Но этот самый обычный человек сделал для Дальнего Востока, для Приморского края больше всех вместе взятых последователей. Что остаётся нам? Идти по следам великих открытий? А может быть — остановиться, как делаем это сейчас, прислушаться к людям тайги, людям рек, чьи предки жили здесь до нас, до китайцев, до браконьеров и лесорубов, и видели мир иначе. И сейчас, как в своё время Дерсу Узала, могут многому научить. Вот Надежда Кынцын-Ваганова из тазов, кто-то относит их к удэгейцам, кто-то к осевшим здесь лет двести назад китайцам. Но это неправильно, и Арсеньев выделял этот народ. Живёт Надежда Васильевна в ольгинской Михайловке. Один из рукавов Аввакумовки бежит вдоль её огорода, периодически смывая бабушкин труд. Но с упорством, не уступающим настойчивости горной реки — она снова и снова сеет кукурузу, капусту, фасоль. У неё очень красивый лук и много ярких, как сказка, и мудрых, как легенда - воспоминаний о детстве, о старой жизни.
Надежда Кынцын-Ваганова, жительница с. Михайловка: «У меня брат один единственный — нас 12, он последний сын. И отец говорит, ты пойдёшь когда на охоту, тельных животных не стреляй! Потому что Бог накажет! Никогда! Лучше пугни, но стрелять нельзя, говорит. А потом мой зятёк рассказывает, пошёл на охоту, увидел изюбриху беременную, отогнал и пошёл прочь. А через три дня нашёл её в тайге подстреленную. Зачем? Они такие же животные, как и люди!».
Владимир Чамбайшин, старейшина гольдовской семейной общины на Аввакумовке: «Насколько я проглядываю наш род. Я больше четырёх поколений проглядываю. И было как-то свободнее, в каком смысле — работали, семья была, а в свободное время для себя добывали — семью кормили тоже. И не было такого варварства — потрошить икру, продавать, делать деньги».
И сейчас гольды рыбачат на реке, которую в своих переходах наблюдал Арсеньев. К устью — почти в заливе Святой Ольги, бешеная Аввакумовка усмиряет свою прыть, мягко перекатывается через песчаные косы. И выдаёт потрясающие закаты. Алые, как летняя радость рыбаков — сима. Она и сотню лет назад скрашивала вечера усталых путников. И готовили почти так же — на открытом огне.
Он мечтает о новой летописи, самой полной, но скорее всего она больше других будет похожа на легенду. Потому что героические переходы на заре 20-го века, с годами, обросли противоречивыми подробностями, взять хотя бы историю с шомполами для проводников. А мы привыкли к старой-старой сказке о Владимире Клавдиевиче, написанной им самим, и лучше многих преподнесенной японским кинорежиссером. А свой фильм Акиро Куросава снимал в Приморье. Именно там, где точно пролегали арсеньевские пути. И вот как всё переплелось, правда и вымысел. Хотя абсолютно верно одно — каждый раз, попадая в живую тайгу, удивляясь рассветам и закатам над нашим морем — мы заново открываем ни с чем не сравнимый родной край.